Молитва из тихого дона

«Тихий Дон» — Роман — Михаила Александровича Шолохова

Роман «Тихий Дон» один из лучших романов в мировой литературе!

«Роман»

«Михаил Шолохов»

Михаил Шолохов

Часть 3

— На войну, стал быть, служивые?

— Должно, не похожая на турецкую выйдет война? Теперь ить вон какая оружия пошла.

— Одинаково. Один черт! Как в турецкую народ переводили, так и в эту придется, — озлобляясь неизвестно на кого, буркнул Томилин.

— Ты, милок, сепетишь-то без толку. Другая война будет.

— Оно конечно, — лениво, с зевотцей, подтвердил Христоня, о ноготь гася цигарку.

— Повоюем, — зевнул Петро Мелехов и, перекрестив рот, накрылся шинелью.

— Я вас, сынки, вот об чем прошу. Дюже прошу, и вы слово мое попомните, — заговорил дед. Петро отвернул полу шинели, прислушался.

— Помните одно: хочешь живым быть, из смертного боя целым выйтить – надо человечью правду блюсть.

— Какую? — спросил Степан Астахов, лежавший с краю. Он улыбнулся недоверчиво. Он стал улыбаться с той поры, когда услышал про войну. Она его манила, и общее смятение, чужая боль утишали его собственную.

— А вот какую: чужого на войне не бери — раз. Женщин упаси бог трогать, и ишо молитву такую надо знать.

Казаки заворочались, заговорили все сразу:

— Тут хучь бы свое не уронить, а то чужое.

— А баб как нельзя трогать? Дуриком — это я понимаю — невозможно, а по доброму слову?

— А молитва, какая она?

Дед сурово насталил глаза, ответил всем сразу:

— Женщин никак нельзя трогать. Вовсе никак! Не утерпишь — голову потеряешь али рану получишь, посля спопашишься, да поздно. Молитву скажу.

Всю турецкую войну пробыл, смерть за плечми, как переметная сума, висела, и жив остался через эту молитву.

Он пошел в горницу, порылся под божницей и принес клеклый, побуревший от старости лист бумаги.

— Вот. Вставайте, поспешите. Завтра, небось, до кочетов ить тронетесь?

Дед ладонью разгладил на столе хрустящий лист и отошел. Первым поднялся Аникушка. На голом, бабьем лице его трепетали неровные тени от огня, колеблемого ветром, проникавшим в оконную щель. Сидели и списывали все, кроме Степана. Аникушка, списавший ранее остальных, скомкал вырванный из тетради листок, привязал его на гайтан, повыше креста. Степан, качая ногой, трунил над ним:

— Вшам приют устроил. В гайтане им неспособно водиться, так ты им бумажный курень приспособил. Во!

— Ты, молодец, не веруешь, так молчи! — строго перебил его дед. — Ты людям не препятствуй и над верой не насмехайся. Совестно так-то и грех! Степан замолчал, улыбаясь; сглаживая неловкость, Аникушка спросил у деда:

— Там, в молитве, про рогатину есть и про стрелу. Это к чему?

— Молитва при набеге — это ишо не в наши времена сложенная. Деду моему, покойнику, от его деда досталась. А там, может, ишо раньше была она. В старину-то с рогатинами воевать шли да с сагайдаками.

Списывали молитвы на выбор, кому какая приглянется.

Благослови, господи, набеги идучи раба божьего и товарищей моих, кои со мною есть, облаком обволоки, небесным, святым, каменным твоим градом огради. Святой Дмитрий Солунский, ущити меня, раба божьего, и товарищей моих на все четыре стороны: лихим людям не стрелять, ни рогаткою колоть и ни бердышем сечи, ни колоти, ни обухом прибита, ни топором рубити, ни саблями сечи, ни колоти, ни ножом не колоти и не резати ни старому и ни малому, и ни смуглому, и ни черному; ни еретику, ни колдуну и ни всякому чародею. Все теперь предо мною, рабом божьим, посироченным и судимым. На море на океане на острове Буяне стоит столб железный. На том столбе муж железный, подпершися посохом железным, и заколевает он железу, булату и синему олову, свинцу и всякому стрельцу: «Пойди ты, железо, во свою матерь-землю от раба божья и товарищей моих и коня моего мимо. Стрела древоколкова в лес, а перо во свою матерь-птицу, а клей в рыбу». Защити меня, раба божья, золотым щитом от сечи и от пули, от пушечного боя, ядра, и рогатины, и ножа. Будет тело мое крепче панциря. Аминь.

Трупами истлевали на полях Галиции и Восточной Пруссии, в Карпатах и Румынии — всюду, где полыхали зарева войны и ложился копытный след казачьих коней.

Тихий Дон, фольклорные заговоры и архив Айгустова

Основной вывод А.Г. Боброва звучит так: «Таким образом, загадочная на первый взгляд связь одного из великих романов XX в. с севернорусской рукописной заговорной традицией находит свое логичное объяснение: тексты архангельских заговоров могли попасть к Ф.Д. Крюкову от его друга и однокурсника В.Ф. Боцяновского. Можно с полной уверенностью утверждать, что М.А. Шолохов не мог знать эти редкие и неопубликованные тексты, следовательно, он не мог быть автором ;прототекста; ;Тихого Дона;».

Сразу заметим, что предположение А.Г.Боброва о том, что фольклорные заговоры в ТД восходят к тому же фольклорному источнику, что и заговоры из рукописного сборника Вишняковой, по-видимому, оказалось ошибочным и, скорей всего, Вишнякова позаимствовала часть своих заговоров непосредственно из романа «Тихий Дон» (см. ниже). Но вопрос об источниках заговоров «Тихого Дона» (неразрешенный по сей день в случае шолоховского авторства романа) и о возможном общем происхождении заговоров «Тихого Дона» и заговора из архива Крюкова является чрезвычайно важным.

«Заговоры донских казаков, публикация Л.Н. Майкова (Живая старина, 1891, № 3, с. 135-136);

Книга И.П. Сахарова «Сказания русского народа», неоднократно переиздавашаяся в разных редакциях, например Сахаров И.П, Сказания русского народа. СПб., 1885, кн. 1–2.

(1, ТД) На море на океане на острове Буяне стоит столб железный

(2, ТД) На том столбе – муж железный подпершися посохом железным и заколевает он железу, булату и синему олову, свинцу и всякому стрельцу

а) Определение “железный» применительно к «мужу» («царю») есть только в ТД и “X”.

б) «Муж» (царь») подпирается посохом только в ТД и “X”.

в) У Майкова нет цветовых характеристик железа, булата и пр. и вообще из перечня металлов, которым «муж» «заповедует» содержит только железо.

г) Текст “X” не содержит упоминания олова и только в этом месте дальше от ТД, чем текст Сахарова.

(3, Сахаров) Подите вы: железо, каменья и свинец, в свою мать землю от раба такого-то

(3, Майков) Падите, железа, в свою матерь-землю!

(3, “X”) Выйди, железо, в свою мат(ь) землю от меня, раба Божия имярек, осмнатцат(ь) зрак (?)

(4, Майков) Ты же, берёза, в свою ж матерь-землю, а вы, перья, в свою птицу пернату, а птица в бонт и в сыню(?), а рыба в море

(4, “X”) а древо, пойди в лес, а ты, пер(ь)я, пойди в свою мат(ь) птицу, птица в небо, а ты, клей, пойди в свою мат(ь) рыбу, а рыба в море

а) Только в ТД и “X” древо или его производная (стрела древоколкова) идет в лес. У Майкова вместо «древа» – береза.

б) Только в ТД и “X” перья должны идти не просто в птицу, а в мать (матерь) птицу.

(5, Сахаров) Прямой аналог (защити меня) отсутствует. Его функцию выполняет формула «А велит он: ножу, топору, рогатине, кинжалу, пищалям, стрелам, борцам, кулачным бойцам быть тихим и смирным. А велит он: не давать выстреливать на меня всякому ратоборцу из пищали, а велит схватить у луков тетивы и бросить стрелы в землю.»

(5, Майков) Прямой аналог отсутствует. Его функцию приблизительно выполняет последняя фраза заговора (после слов «а рыба в море»): «от меня раба Божия (имрека), всегда, ныне и присно и во веки веков аминь.»

(5, “X”) Святы(й) Михайла архангел, защити меня, раба Божия имярек, своим златым щитом от меча и от топорка, и от секеры, и от коп(ь)я, и от землянаго бою, и oт сабли, и от ножа, и от пищали, и от стеры, и от всякого неистоваго удару, и от всяких нечистых ударов

(6, Сахаров) А будет мое тело крепче камня, тверже булату, платье и колпак крепчае панцыря и кольчуги

(6, Майков) Аналог формулы «крепче панциря» отсутствует.

(6, “X”) Буди же мое тело крепьчая белого камен(ь)я и синева булату; буди же мое плат(ь)я на мне, ко. крепчае панцыря и кальчуги. булатныя.

Таким образом, источник “X” гораздо в большей степени соответствует заговору из ТД, чем тексты Сахарова и Майкова и с большой вероятностью является основным источником данного заговора из ТД. Тем более странным выглядит его неупоминание в работе А.Л. Топоркова “X” как вероятного источника данного заговора ТД.

Это недоумение только усилится, если мы наконец назовем этот «третий источник» заговора из ТД (который скорей надо именовать первым). Это «Заговор от пищалей и стрел» из следственного дела ротмистра Семена Айгустова 1688-1689 гг. Айгустов был арестован по обвинению в насилии над его несовершеннолетними падчерицами. Среди его бумаг были обнаружены 16 заговоров. Эти заговоры опубликованы в прекрасно известном фольклористам сборнике «Русские заговоры из рукописных источников XVII—первой половины XIX в.» (М., Индрик, 2010, далее – РЗРИ). На титульном листе этого издания указано, что составителем и автором сопроводительный статей и комментариев является … А. Л. Топорков. Наше недоумение усилится многократно, если мы обнаружим, что сборник Айгустова не просто должен быть хорошо известен А.Л. Топоркову, включившему его в 2010 г. в РЗРИ, но и упоминается в рассматриваемой статье А.Л. Топоркова о заговорах ТД. Дело в том, что вышеупомянутый любовный заговор из архива Ф.Д. Крюкова близок к одному из заговоров Айгустова. Это было отмечено еще А.Г. Бобровым в вышеуказанных статьях. Это повторяет и А.Л. Топорков (примечание на с. 15), делая упор на локализацию заговоров Айгустова по месту жителя ротмистра-педофила в Калужском крае, что, по мнению А.Л. Топоркова, опровергает севернорусское происхождение этого заговора. В довершение заметим, что любовный заговор Айгустова ранее уже рассматривался А.Л. Топорковым (А.Л. Топорков ««Лежит доска, на ней тоска». Тоска в любовных заговорах», Русская речь, №3, 2015, Фрагмент «Заговора на пищаль» Айгустова также опубликован в одной из статей А.Л. Топоркова («Охотничьи заговоры на порчу оружия у восточных славян», Ethnolinguistica Slavica. К 90–летию академика Никиты Ильича Толстого. М., 2013. С. 234–252, http://www.ruthenia.ru/folklore/toporkov10.pdf). Таким образом, не вызывает сомнений, что заговоры Айгустова прекрасно известны А.Л. Топоркову и неоднократно им использовались в научных работах.

Приведем их сначала полностью.

На море на океане, на острове Буяне, стоит баня[,] в этой бане лежит доска[,] под этой доской тоска. на той доске сидят три дьявола[.] прошу я вас дьяволы и нечистые[,] подымите эту доску и выньте тоску и вложите в токую то[,] чтобы она тосковала горевала по рабу по таком то, спала не заспала, ела не заела думала не забывала горевала вспоминала.

Айгустов (РЗРИ, № 2 среди заговоров Айгустова, с. 333-334):

Встану ранен(ь)ко, взойду на высок шолом, ускричу, взвоплю своим громким голосом: Ой вы, Сотона со д(ь)яволи со малы, со великими, вылести с окияне моря, возмити огненую тоску мою, пойдити по белу свету, не зожигайти вы не пен(ь)я, не колод(ь)я, ни сырые дерев(ь)я, ни земни тровы, зажгити у рабы по мне рабу душу. На море акияне, на острове на Буяне стоит тут мыл(ь)ня, в той мыл(ь)не лежит доска, на той доске лежит тоска. Пришол я, раб имярек: Что ты, таска, тоскуеш(ь) и гарюеш(ь)? Не таскуй, таска, не гарюй, таска, поди, таска, уступи, таска, рабу имерек, чтоб(ы) она тоскавала и горевала по мне, по робу имерек; как тот огон(ь) горит, в году и в полугоду, днем и полудни, и часу и в получасу, так бы та раба по мне, по робу, горела с белое тело, ретивае серцо, черноя печен(ь), буйная голова з мозгом, ясными очами, черными бровями, сахарными устами. Скол(ь) тошно, скол(ь) гор(ь)ко рыбе без воды и так бы рабу имерек тошно, гор(ь)ко по мне по робу и дня и полудня, и часа и получаса, в году и полугоду, и неделе и полнеделю, и об ветху мне, и об молод(у) и о перекрое, да што загодай на моладую молоди не на кру(чи)ну(?) о девице. На што загода(л), на то и стань.

(2, Крюков) [,] в этой бане лежит доска[,] под этой доской тоска.

(3, Крюков) на той доске сидят три дьявола[.] прошу я вас дьяволы и нечистые[,] подымите эту доску и вынте тоску и вложите в токую то[,]

(4, Крюков) чтобы она тосковала горевала по рабу по таком то, спала не заспала, ела не заела думала не забывала горевала вспоминала.

(4, Айгустов) чтоб(ы) она тоскавала и горевала по мне, по робу имерек;

Фрагменты 4 близки.

Обратим внимание на то, что крюковский заговор чрезвычайно краток, он в короче не только его возможного прототекста у Айгустова, но и вообще большинства заговоров, в том числе любовных. Крюковский любовный заговор очень похож на выжимку из собственно фольклорного заговора, возможно, приготовленную для использования в литературном тексте, в котором полный текст смотрелся бы громоздко и чужеродно. То же характерно и для воинских заговоров из ТД (принимая разбиение А.Л. Топорковым «Молитвы при набеге» на два отдельных заговора).

Таким образом с большой вероятностью опубликованные в «Живой старине» в 1907 г. любовный заговор Айгустова и его же «Заговор от пищалей и стрел» являются прототекстами заговора Крюкова и заговора № 5 из ТД. Вероятность того, что Ф.Д. Крюков и через много лет М.А. Шолохов независимо друг от друга использовали один и тот же известный в первую очередь специалистам источник – заговоры ротмистра Айгустова, чрезвычайно мала. Крайне сомнительно также, что выходивший до 1917 г. этнографический журнал «Живая старина» был в поле зрения и интересов Шолохова. Невозможно более делать вид, что заговор Крюкова никак не связан с заговорами «Тихого Дона».

Тем не менее А.Л. Топорков утверждает, что поскольку зачин «На море на океане на острове Буяне» «широко используется в заговорах, сопоставление любовного заговора из материалов Ф.Д. Крюкова с воинскими заговорами из романа М.А. Шолохова, основанное на совпадении приведённого оборота, не имеет оснований» (МШ, примечание на с. 14), игнорируя напрашивающиеся сопоставления воинского заговора №5 из «Тихого Дона» с заговорами Айгустова.

Итак, вероятная схема зависимости рассматриваемых заговоров выглядит так:

«Живая старина» – – – – Заговоры ТД

Соответственно, предположение о том, что материалы из «Живой старины» в обоих случаях использовал один и тот же автор, выглядит по меньшей мере заслуживающим дальнейшего изучения. Будем надеяться, что найдутся филологи – специалисты по фольклору, способные далее прояснить этот вопрос, невзирая на давление шолоховского лобби в российском литературоведении и общественной жизни.

Айгустов: «и дам ключ черному ворону: кин(ь), кин(ь) клучи в киян море» («Заговор от порчи пищали», № 9 в РЗРИ, с. 337; ЖС 1907, № 1, с. 3).

« Формула «имярек кидает ключ и замок в море» часто сочетается в заговорах с формулами типа «кто сможет достать со дна моря ключ и замок, тот сможет победить имярека», «как никто не может достать со дна моря ключ и замок, так никто не сможет победить имярека» и др.; см. например:

«И есть евангилист Иоанн Богослов, Марка, Матьвей, Лука, сойдитя с не бес и сьнеситя замок со всех с четырёх стран: от востоку и до заподу, от юга и до севера, и замькнитя на мне, рабе Божие имроку, (слово) своё крепькое. <.> Кин(ь)те вы ключи во акиян море под бел камень под латырь. То каковы у зомка сницы крепькия, таковы бы были крепькия на мне, рабе Божие имроке, крепькия бы молитвы и словеса моя Отцу и Сыну и Святому Духу» (РЗРИ 2010:435);

«На синем мори, на Сионских горах лежит белой камень Латырь Латырич, у того камня стоит Богоматерь Присвятая Богородица Дева Мария, в руках держут тридевять замков и тридесять ключей позлачёных. Замыкает у раба Божива имрака тела булатныя крепчи камня белова Латыря Латырича, отъпущает тридесеть ключей» (РЗРИ 2010: 671). См. также в заговоре из «Сказаний русского народа»: «Возьми ты, красная девица, в правую руку двенадцать ключев и замкни двенадцать замков, и опусти эти замки в Окиан-море, под Алатырь-камень»».

Как видим, эти тексты, еще не опубликованные в начале 20 века (кроме Сахарова) не содержат прямой формулы сопоставления как «никто не сможет достать ключ из моря», так «никто не сможет победить имярека».

У Айгустова это место по смыслу ближе к ТД: «кин(ь), кин(ь) клучи в киян море. И как то море выпьет море чернцы и пороженьцы, и как море не выпивает и мене, раба Божева имерек» – сопоставление глубины моря, в которое брошены ключи и невозможности что-то сделать против имярека.

«В камень нейдёт вода, так бы и в меня раба божия и в товарищей моих и коня моего не шла стрела и пулька».

Однако близкая формула есть у Айгустова («Заговор на пищаль»): «Как вода каменя не подымает, и так бы не подымалас(ь) всякоя б*летучая птица и звери с моей пищали б *и от винтофвки, и всяког(о) ружийного избанивою(?), и кали вода о каменя подымет, и тады подыметца от моей винтовки и от пищали всякая летучая птица и зверь.» (№ 3 в РЗРИ, с. 334). Видимо это надо понимать так: «как вода не поднимает (не уносит, не смывает) камень, так и с моей пищалью все будет в порядке», то есть практически тот же смысл, что у формулы из ТД. Правда этот заговор Айгустова, в отличие от «Заговора от пищалей и стрел» и «Заговора от порчи пищали» не был опубликован в «Живой старине» в 1907. Дело Айгустова хранилось в архиве министерства юстиции в Москве, «Заговор на пищаль» впервые опубликован в сборнике РЗРИ в 2010 г. Тем не менее близость формул «в камень нейдёт вода» и «вода каменя не подымает» и отсутствие, согласно данным А.Л. Топоркова, первой формулы в заговорах нельзя не отметить. Возможно, что полный архив Айгустова имел хождение в литературных кругах (публикатор заговоров Айгустова в ЖС в 1907 г. – старший делопроизводитель архива минюста П.Н. Зенбицкий, брат депутата III Гос. Думы М.Н. Зенбицкого)

Камень «Алатырь», «Алтырь» и т.п. в заговорах встречается часто, в т.ч. у Майкова. Из вариантов со словом «горюч» кроме вышеуказанного текста Сахарова А.Л. Топорков называет только вариант Айгустова «бел горюч камень калмык (?)», не обозначая открытым текстом его принадлежность к архиву Айгустова. Никогда более не встречающееся в данном контексте слово «калмык», судя по всему, – плохо прочитанное «Алтырь». В РЗРИ к этому заговору дано примечание «Чернила сильно выцвели. Местами текст не читается», слово «калмык» снабжено знаком вопроса (с. 338). Заметим, что вариант из ТД «Алтор» в таком виде более нигде не встречается и, вполне возможно, является результатом прочтения «сильно выцветших чернил». Данный «Заговор наслать любовь на девицу» Айгустова не был опубликован в 1907 г.

Айгустов: «Соблюди, Господи, и помилуй, закрой и заступи и защити от стрелы летящия и от всякого древа, и от всякого железа окованнаго, и булату, и укладу, и стали колеснаго, и от проволоки толстаго, и от меди красной, и от меди зелъной, от проволоки, и от земля нага бою, и от каменнаго, и от всякого зверя, и от кости, и от жиламости,и от всякого зверя заморскаго, пер(ь)я птицы, какова птица на сем свете от востоку до заподу, от всяких четырех сторон, от всякого погубления и от татар, и от черемисы, и от чуваши, и от мурз, и от бусурманов, и oт мордвы, и от немец, и от турок, и от поляк, и ото всякого рускаго человека и от всякого врага и сопостата» (ЖС, 1907 №1; РЗРИ, с. 340).

Еще два замечания относительно аналогий заговоров ТД и Айгустова.

Как заметил А.Л. Топорков последний заговор в ТД является объединением двух отдельных заговоров. Вторая его часть начинается так, как начинаются, как правило самостоятельные заговоры.: «На море на океане на острове Буяне стоит столб железный». То же самое явление присутствует в заговорах Айгустова. «Заговор от порчи пищали» № 9 (№ 5 в ЖС, 1907, № 1, с. 3-4; № 9 в РЗРИ, с. 336-337) в середине содержит формулу «Есть на мори на oкияне дуп Дорофей, под тем дубом сидит баба Соломонея…» «Заговор наслать тоску на девицу» (в ЖС не опубликован; № 12 в РЗРИ, с. 338-339) имеет начало «(Л)ягу не благословяс(ь), стану не перехрестяс(ь) в чисто поле к синему морю. У моря окияна лежит бел горюч камен(ь) калмык(?). На белом горючем камне калмыке(?) збегались 32 и един бес(ы) Сотонины и бес(ы) Сотоницы…» В середине этотого заговора начинается отдельный заговор: «Лягу не благословяс(ь), встану не перехрестяс(ь) и пойду из ызбы не дверми и из двора не вороты и в кругу не по солнышку на западною сторону к синему морю окияну. На море акияне стоит остров Дубовой, в осторове Дубовом стоит изба(?) дубовая, а в том древе сидит птица без пер(ь)ев, без крыл(ь)ев. »

«Дроздиха берет костистой рукой Аксиньину руку, тянет ее к воде.

– Соль взяла? Дай сюды. Крестись на восход.

Аксинья крестится. Злобно глядит на счастливую розовость востока.

– Зачерпни воды в пригоршню. Выпей, – командует Дроздиха. Аксинья измочив рукава кофты напилась. Бабка черным пауком раскорячилась над ленивой волной, присела на корточки, зашептала.

– Студёны родники со дна текучие. плоть горючая. и зверем …и крестом… и уздом святым. раба божия Григория. – доносилось до слуха Аксиньи.

Дроздиха посыпала солью влажную меловую пыль под ногами, сыпнула в воду, остатки высыпала Аксинье за пазуху.

– Плесни через плечо водицей. Скорей!

Аксинья проделала.» (цитируется по рукописи, см. «М.А. Шолохов «Тихий Дон». Динамическая транскрипция рукописи», М., ИМЛИ РАН, 2011, с. 77-78)

А) 1 марта 2016 г. А.Л. Топорков выступил с докладом “Воинские заговоры в «Тихом Доне»: итоги и проблемы изучения” на семинаре “Литература и антропология” в Пушкинском Доме. Этот доклад предварял публикацию в «Мире Шолохова». Видеозапись этого выступления, сделанная одним из участников семинара доступна в Интернете https://www.youtube.com/watch?v=_nJRv-jmHM0 .

В некоторых моментах доклад значительно отличается от статьи в МШ. Прежде всего это касается отношения к вопросу об авторстве романа. В статье ни о каких сомнениях в авторстве Шолохова или хотя бы о нейтральной позиции речи не идет. Более того, автор пытается искусственно привязать некоторые места в заговорах к другим произведениям Шолохова (см. ниже).

Однако почти в самом начале своего доклада А.Л. Топорков говорит: «Что касается проблемы авторства, то в принципе те наблюдения, которые я сейчас предложу, имеют значение вне зависимости от того , кто был автором этого романа. Я вообще обхожу эту проблему» (отрезок времени в видеозаписи 11:48 – 12:11). «В данном случае Шолохов – это не личность Шолохова, это некий лейбл» (17:05 – 17:11) Понятно, что для редакции журнала «Мир Шолохова» подобные пассажи были бы совершенно неприемлемы.

«Скорей всего не сама «Живая старина у него [Шолохова] в руках была, а какая-то выписка» (13:56 – 14:00) (речь идет о “Живой старине» 1891 г. с публикацией Майкова «Заговоры донских казаков»). Действительно, трудно представить М.А. Шолохова, штудирующего специальный этнографический журнал, вышедший за много лет до его рождения.

«У нас есть группа, которая занимается Шолоховым в ИМЛИ, я беседовал с ними, их конечно совершенно ошарашила та схема, которую я предлагаю, потому что они просто представляли себе, что Шолохов слышал тексты от своих односельчан, записал их, т.е. это был устный источник, а вот такой картины, которая рисуется из моего доклада, то что это какой-то книжный…, чуть ли не филолог, который занимается комбинаторикой, сравнивая тексты, это как-то совершенно не соответствует тому образу Шолохова, который есть в сознании шолоховедов по крайней мере» (28:44 – 29:22). Итак, толпы шолоховедов за почти 90 лет даже не подошли к изучению фольклорной природы заговоров в ТД.

Как видим, в статье в «Мире Шолохова» по сравнению с докладом акценты явно смещены в сторону убежденности в авторстве Шолохова.

Начнем с того, что при переписывании чужого текста возможны самые нелепые прочтения и ошибки, в т.ч. и появление лишних букв. ТД, особенно шолоховские рукописи дают массу примеров такого рода, например «скипетр красок» вместо правильного «спектр красок» – тут и «появление дополнительной буквы», и путаница непохожих букв «к» и «п». Если выйти за рамки ТД, то можно вспомнить немыслимое «он многих ковал» вместо «он эмигрировал» в посмертном издании записных книжек П.А. Вяземского (А.Л. Гришунин, «Исследовательские аспекты текстологии», М., Наследие, 1998, с. 274). Крайне наивным выглядит мотивировка А.Л. Топорковым «неслучайности появления» «Сослуцкого» в тексте тем, что «написание Сослуцкий сохранялось в печатном тексте романа на протяжении нескольких десятилетий». А.Л. Топоркову, никогда не занимавшемуся текстологией ТД, видимо неизвестно, что масса нелепых ошибок сохранялась в ТД десятилетиями, а кое-что сохраняется и до сих пор. «Последняя турецкая кампания», (т.е. 1877-78 г.), с которой возвращается дед главного героя, вскоре после чего у него рождается сын, который уже к 1912 г. имеет двух взрослых сыновей. и замененная в конце концов «предпоследней». Студент – автор дневника в главе XI третьей части именуется поочередно Тимофеем и Александром Ивановичем вплоть до издания 1941 г., «колосистый» и «колёсистый месяц (см. http://tikhij-don.narod.ru/Moon2.htm ) и пр. Таким образом, с большой вероятностью речь идет именно об ошибке Шолохова в прочтении чужой рукописи. Другое предположение А.Л. Топоркова о том, что «прозвище Сослуцкий в духе народного переосмысления православного культа святых как покровителей сельскохозяйственных занятий связано со словами случка, случать, то есть «наивный» переписчик заговора присвоил святому функцию покровителя случки домашних животных» вызывает оторопь. Какое отношение святой великомученик Дмитрий Солунский имеет к случке домашних животных. В завершение темы Дмитрия Солунского отметим, что упоминание его в контексте защиты имярека есть и у Майкова в ЖС 1891 г., на что указывает А.Л. Топорков, но и в номере 2 «Живой старины» за 1907 г. (с.38), следующем за публикацией заговоров Айгустова.

Г) Еще один момент в статье А.Л. Топоркова, который можно назвать едва ли не комическим. Процитируем полностью одно предложение из первого абзаца статьи. «Специалист по древнерусской литературе А.Г. Бобров предположил, что заговоры из «Тихого Дона» имеют севернорусское происхождение и не могли быть скопированы М.А. Шолоховым ни из рукописи, ни из какой-нибудь публикации» (МШ, с. 7). Квалификацию А.Г. Боброва как специалиста по древнерусской литературе, верную саму по себе, в данном контексте трудно истолковать иначе, чем «неспециалист по заговорам, дилетант влез не в свое дело». На самом деле А.Г. Бобров является также известным специалистом и по фольклору (в качестве такового он и был привлечен в качестве официального оппонента к защите вышеупомянутой диссертации А.В. Коровашко в Пушкинском Доме). А.Л. Топоркову это, разумеется, прекрасно известно. «Среди исследований, посвященных русским заговорам, при составлении комментариев мы использовали прежде всего работы , А. Г. Боброва, » (РЗРИ, А.Л. Топорков, Введение, с. 31). Также ссылки на А.Г. Боброва см. там же на с. 23, 24, 25, 31 и ему же благодарность за «помощь в прочтении отдельных темных мест» на с. 88. При этом ни разу в этих ссылках А.Л. Топорков не прибегал к странной в данном контексте квалификации А.Г. Боброва как «специалиста по древнерусской литературе». Вряд ли мы сильно рискуем ошибиться, если предположим, что попытка квалификации филолога с неугодным шолоховскому лобби мнением как неспециалиста является еще одним проявлением линии журнала «Мир Шолохова» и, возможно, результатом замечаний Ю.А. Дворяшина, «которые были учтены при окончательной доработке текста» (МШ, с. 7).